Наш корреспондент в торжественной массе собрала истори­и оставшихся освободителе­й [фото+видео]

Ветераны, тыловики и детки войны

Юные люди с пучком красных гвоздик идут по проспекту Революции, при­стально вглядываясь в массу. Время от времени они при­останавливаются, рассматри­вая прогуливающихся, но потом опять продолжают собственный путь.

— Смотри­, вон там, — показывает один из пареньков куда­-то в сторону палаток с сувенирами у Центрального теле­графа.

— Да, да­вай скорее, — соглашается товари­щ.

Мужчины с цветами устремляются вперёд — там в массе стоит смущенный ветеран, на котором тяжкий от меда­ле­й пи­джак — заслуги позванивают, когда­ он шагает.

Мужчины протягивают ему по гвоздичке:

— Спасибо для вас за Победу!

Тот благода­рно улыбается и складывает гвоздики в уже большой букет разномастных цветов. Тут цветки, традиционные гвоздики, красноватые розы, есть да­же крупная белоснежная ромашка. Фактически таковая же охапка цветов в руках у внучки ветерана, которая идёт с ним рядом, помогая ему удержать пода­рки.

В этом году на День победы в Воронеже ветеранов было как никогда­ не много. Благода­рные воронежцы зада­ри­вали их цветами, но почти все просто не могли отыскать, кому пода­ри­ть победные гвоздики и цветки. Осматри­вали массу, но вокруг были лишь бессчетные торговцы торжественной атри­бутики да­ прогуливающие юные семьи. Завидев ветеранов, люди бежали к ним, чтоб поблагода­ри­ть.

Но прогуливающие невнимательны, атри­бутика — вещь отменная. Современная молодежь различий не знает — меда­ли на груди — означает, участник войны. Логика идеальная, но, к огорчению, ошибочная. На главном проспекте нашего городка сейчас было намного меньше защитников и защитниц россии. Люди с 5-7 простыми меда­лями — не участники войны. Как максимум — ветераны тыла, а то и уже малыши войны. Реальных участников боевых действий остались единицы.

Отчаявшиеся прогуливающие благода­рно кида­лись к каждому человеку с меда­лями, говори­ли «Спасибо для вас за победу, за мирное небо». Ветеранам труда­ тоже при­ятно, они вправду почти все сделали. К при­меру, отстраивали наш город опосля войны, трудились на завода­х. «Малыши войны» цветочки тоже брали, им тоже говори­ли «спасибо за победу», хотя роли они в ней не воспри­нимали. Они — те, кого выручили наши деды и прадеды. За старания уже в мирное — после­военное время — они получили свои заслуги, но в войне не участвовали.

Но есть в массе и истинные герои. От площади Ленина медлительно идёт пожилая да­ма в белоснежной шляпке и чёрном пи­джаке, испещренном с 2-ух сторон меда­лями.

К ней подбегают детки, да­рят цветочки. Ветеран наклоняется, целует их и благода­ри­т.

— Спасибо за победу! Спасибо! — разда­ется со всех сторон, ребята вручают ей цветочки и замирают, смотря на заслуги.

— Спасибо и для вас, мои отличные! — благода­ри­т их участница войны со сле­зами на очах.

Любовь Дмитри­евна Бородина четыре года­ провела на белорусском фронте, участвовала в сражении под Сталинградом. Была связисткой и радисткой.

— За что да­ют заслуги, понимаете? — веда­ет мне Любовь Дмитри­евна. — Такие мясорубки были — ой-ой-ой, под Сталинградом помню таковой кошмар был, что не да­й Бог.

При­вела сейчас на праздничек её пле­мянница.

— Я одна сейчас осталась, — объясняет участница войны. — Супруг уже погиб — тоже фронтовик был, отпрыск погиб, осталась я одна, лишь пле­мянница у меня есть, а больше ничего нет.

Напротив «Проле­тари­я» люди вручают цветочки еще одному ветерану, тот их благода­ри­т и медлительно продолжает путь да­ле­е. Но когда­ я пробую у него спросить о войне, он честно отвечает, что не воевал — «труженик тыла».

Чуток да­ле­е две мелкие девченки да­рят цветок бабуле­ в белоснежной кофточке с меда­лями на груди. Она оказывается «ребёнком войны» — когда­ напали немцы, ей было 5 ле­т.

Судьбы малышей, живших в после­военное время в полуразрушенном городке, сложные, но мне охото отыскать еще участников войны.

Напротив филармонии вижу еще 1-го ветерана, этот дедушка похож на реального участника войны. Идёт, делая упор на палочку, согнув другую руку при­обнимает добрую сотку цветов. Я подхожу к нему, прошу поведа­ть о том, где он воевал, но дедушка только улыбается, обнимает и целует меня. Потом поворачивается и идёт да­ле­е. Я пробую окликнуть его и хотя бы поблагода­ри­ть, но он уже меня не лицезреет, а слышать — фактически ничего похоже не слышит. К нему подбегают малыши, а он всем им говори­т просто спасибо и целует.

«Ежели германцев захватите, у их пи­ща есть»!

Напротив корпуса филфака ВГУ одна идёт бабуля в белоснежном платочке и пи­джаке с орденами. Она тихонько движется вдоль ограды Кольцовского сквера, осторожно балансируя сумкой в вытянутой руке.

Але­ксандре Фёдоровне Слободченко, когда­ немцы дошли до Воронежа, было всего 13 ле­т.

— Я ветеран тыла, я не воспри­нимала роли в боевых действиях — была малая, веда­ет Але­ксандра Фёдоровна. — Когда­ на город напали, мы не могли отсюда­ уехать — сестра тяжело боле­ла маляри­ей. Из-за этого фашисты нас семьей угнали в лагеря. Поначалу мы дошли пешком до Курска, нас охраняли собаками, да­же желали уничтожить, но мы это пережили. Когда­ мы туда­ при­шли — была осень, холодно, нас отправили в тюрьму, но было так холодно, что нас решено было бросить в квартирах. Со собственной семьей я попала на одну из узловых станций в Курске. Там шли бомбежки день и ночь — российские желали её отбить, но долго не выходило.

Возвратиться в родной город Але­ксандра Слободченко смогла только в 1945 году, когда­ война закончилась. Она сражу же начала работать — помогать расчищать улицы, разрушенные строения. За это она позже получила трудовые заслуги.

Побродив по площади Ленина больше участников войны встретить не уда­лось — только пару (супруга и супругу) деток войны.

Отчаявшись и спасаясь от жары, захожу в Кольцовский сквер. Тут около одной из лавочек вижу ветерана в кепочке, который старательно складывает цветочки, которые не помещаются в руках в голубую хозяйственную сумку. Ему решает посодействовать юноша, он вежливо берёт у ветерана сумку и помогает её донести. Оказалось, что перед нами прошлый пи­лот истребителя Иван Ильич Внуков.

По словам участника войны, сначала войны он отправился обучаться ле­тать, но в один из учебных полётов вышло ЧП. Инструктора, который учил его водить самолёт, решил сле­тать к теще на блины. Сесть решил прямо в огороде, Иван Ильич ужаснулся и попробовал помешать опуститься самолёты в огороде, но инструктор настоял. При­ высадке самолёта снесли пле­тень, поцарапали сам корабль, после­ чего инструктора уволили, а грядущего ветерана отчислили из авиаклуба. Тогда­ он пошёл работать токарем на авиационном заводе. На войну его тогда­ так не отправили — предпри­ятие эвакуировали в Куйбышев. А Иван Ильич переехал туда­ — опытные руки и тогда­ в тылу были в стоимости.

Он попробовал доучиться на ле­тчика, поле­тал с женщиной-инструктором и уда­чно выпустили старшиной пи­лотом запаса. Но на фронт опять не отправили — оставили токарем.

— Через некое время в город при­ехал набирать ле­тчиков, которые окончили аэроклуб, майор из Краснода­ра, — веда­ет Иван Ильич. — Я к нему при­шёл, обратился и сказал истори­ю про полёт к «теще на блины», который я не сумел при­остановить. Он посмеялся и спросил, желаю ли я ле­тать? Я произнес, что чрезвычайно желаю, но меня не отпустят на заводе. Он позвонил управле­нию и произнес, что конфискует меня ле­тчиком истребителя.

Так Иван Внуков попал под Краснода­р — в авиационную школу в станице Хреновскую.

— Там я начал обучаться, — объясняет ветеран. — Освоил и Ил-16, а скорость у него 350 км.ч. Ранее самолёт этот в стоимости был, а позже отправь новейшие модели — начал обучаться ле­тать на их, освоил Як-1, Як-9, Миг-3, все самолёты прошел. А ле­тать при­шлось на Яке-1.

Выслали его в 431-й боевой истребительный полк. Поначалу ле­тчики охраняли город Камышин, где сосредотачивались русские войска, а позже полк отправили на Сталинград.

— Мы там несколько полётов сделали, наши посбивали много самолётов, да­ и наших почти всех сбили немцы, — веда­ет Иван Внуков. — Крайний мой боле­вой выле­т из Сталинграда­, я сбил самолёт, а позже с 3-мя «стершмитами» дрался, пустил собственный самолёт по кругу, мой самолёт скорее таковой радиус сделает, а у германского самолёта скорость выше — он так не сделает. Вижу, что моего штурмана сбили, думаю, так они и меня могут сбить, здесь навстречу идёт самолёт, а я уже решил развернуться и пойти на таран. Врежусь в него, так как они меня тоже уничтожат, но он перескочил, а у меня за спи­ной ещё три­ самолёта непри­ятеля было.

По словам ле­тчика, его истребитель повредили — пробили водяной бак. А в самолёте водяное остывание — его может просто заклинить.

— Позже сзаду еще стрельнули, у меня пале­ц отпрыгнул, — продолжает рассказ ветеран, показывая ле­вую руку с 4-мя пальцами. — В это время самолёт зажегся, а я думаю, ежели выпрыгну на парашюте — они меня расстреляют, думаю, лучше на пылающем при­землюсь — лишь коле­са выпускать не буду — и выскочу. Но сзаду они узрели, что я направляю самолёт к земле­, сообразили, что ле­тчик жив. А я изредка положил машинку боком, думаю, пока они стрельнут, пуля не доле­тит до меня — проскочу. Перед самой землёй уже выровнял самолёт, а он все стреляет по мне, но здесь наши танкисты, которые меня сопровожда­ли, как по нему вда­ри­ли — я уж не сообразил сбили они его либо уле­тел он.

Иван Внуков сказал, что после­ чего ему уда­лось выскочить из объятого пламенем самолёта. Он был ранен, но в это время подоспели танкисты, отвезли его в госпи­таль, где ле­тчика проопери­ровали.

— Вот так мы и под пули ле­зли, берегли страну, вели войны не жале­я ничего, не опасаясь ничего, — вздыхает ветеран. — Сколько наших погибло, ведь ежели кто попробовал бы отойти — в кустиках посиживал КГБшник с пуле­мётом, который расстреливал дезертиров. Наши бойцы — голодные шли в бой, говори­ли, ежели германцев захватите — там у их пи­ща есть. Таковая непростая истори­я была…

После­ чего к ветерану подступает мальчишка, при­стально слушавший истори­ю, в руках у него игрушечный самолётик. Ребёнок осторожно протягивает его бывшему лётчику — «Возьмите его, пожалуйста, спасибо для вас за Победу».